Ильин день в сельце

  Вот уже три года в Сельце приезжие добровольцы ведут ремонтные работы на древних строениях храмового комплекса. Ильин день (2 августа) – храмовый праздник всех деревень поселения Сельцо – стал действительно большим праздником.

Во-первых, это был день окончания нынешнего сезона консервационных и противоаварийных работ. А начиналось это движение ещё в 1980-е годы. Тогда существовало в стране такое движение среди юношества – «отряды добровольных помощников реставраторов». Молодые москвичи приезжали в архангельский край, чтобы под руководством мастеров принять участие в противоаварийных работах на деревянных храмах – продлить жизнь исчезающему деревянному наследию России. Они надеялись, что настанет время, и сохранённые ими шедевры деревянного зодчества получат профессиональную реставрацию. Так оно и получается потихоньку, только вот профессиональной реставрации дождались лишь единицы строений. Тогда ещё не принято было говорить, что московские юноши и девушки работают «во славу Божию» (то есть бесплатно), тогда их называли «добровольцы». В одном из таких отрядов мы и познакомились. С годами юношеское знакомство переросло в крепкую дружбу. Те молодые «помощники реставраторов» выросли, обзавелись бородами и научными степенями, но дело своей юности не забыли. Теперь с ними в реставрационные отряды ездят их взрослые дети и друзья детей.

В 1980-х годах храмовый комплекс в Сельце московская молодёжь ремонтировала два сезона. Сделали, как смогли, но наши труды, поставленные нами подпорки и заплаты помогли сдержать дальнейшее разрушение церкви. Прошло много лет, и старые строения совсем обветшали. Три года назад «старая гвардия» московских реставраторов вернулась на свой объект, приведя с собой молодое поколение радетелей деревянного зодчества, так же, как они, влюблённых в северный край. Подстегнуло и то, что не так давно ураганом снесло шатёр на колокольне, и надо было срочно проводить противоаварийные работы. Ранее такие отряды собирались от ВООПиИКа (общества охраны памятников истории и культуры), теперешние молодые реставраторы в основном из общественного объединения православной московской молодёжи «Рестáврос».

И ранее, и теперь члены реставрационного отряда приезжают сюда в свой отпуск, на свои средства и работают совершенно бесплатно. Даже более того – некоторые участники «старой гвардии», наши соратники, частично сами финансируют работы. Всеми силами поддерживают доброе начинание приезжих реставраторов, в том числе бесплатно помогают лесоматериалами выходцы из Сельца, давно уехавшие оттуда, но не потерявшие связь с родной землёй, а также некоторые местные жители. Это наша общая, соборная трудовая молитва.

За три года реставраторы-добровольцы разобрали ветхие конструкции крыши колокольни (складировав их внутри – по этим образцам будут воссоздавать шатёр и главу) и сделали крепкую крышу над оставшейся частью строения. Москвичи укрепили и перекрыли рубероидом крышу над всей деревянной церковью, в том числе на шатре (работы на шатре и главе за скромную оплату выполнили приглашённые реставраторами профессиональные верхолазы, вдохновлённые примером «старой гвардии»), установили множество крепких подпорок под чердачное перекрытие храмового помещения и трапезной, расчистили каменную церковку, прорыли водосточные канавы вокруг всех строений… А сколько ещё сделали на первый взгляд мелких, но таких важных работ! Теперь разрушение старых храмовых построек остановлено, смеем надеяться, лет на пять-десять. А там, дай бог, и до профессиональной реставрации дело дойдёт.  

А сохранять в Сельце есть что!

Время основания поселения на этом месте затерялось в глубине истории. Выяв-лено лишь, что здешний погост был известен с конца XVI века, а в 1607 году здесь была построена первая церковь – во имя пророка Ильи. В 1674 году построили вторую церковь – в честь Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня (Крестовоздвиженскую). Вероятно, при церквях была и колокольня. Конечно, строения были деревянными. Место для них было выбрано неудачно, и возможно, что однажды, в высокую воду, они пострадали. По этой причине храмовые строения дважды – в 1735 и 1798 году переносили на другое место. Сохранившуюся деревянную «летнюю» Ильинскую церковь освятили в 1799 году. На следующий год построили деревянную колокольню. Затем, в 1802 году, приступили к постройке «зимней», кирпичной Крестовоздвиженской церковки.

Это единственный на всю огромную Двинскую землю (включая Важский край и Пинежье) полноценный храмовый ансамбль, то есть сохранивший все три неразрывные составляющие части северорусского архитектурного комплекса: «летнюю» и «зимнюю» церковь и колокольню. Храмовые строения в Сельце с полной уверенностью можно назвать и ансамблем деревянного зодчества, ведь выстроен он с расчётом на обозрение с севера, с Двины, а маленькую кирпичную церковку, которая спряталась за крупными деревянными шатровыми церковью и колокольней, заметишь не сразу.

Полноценные (то есть сохранившие три строения) ансамбли деревянного зодчества на Русском Севере теперь по пальцам одной руки пересчитать можно: в сёлах Нёнокса и Малошуйка на беломорском побережье, Почозерский на Кенозере, знаменитые Кижи. Страшно пострадал в сеголетнюю Пасху полноценный Лядинский ансамбль на Каргополье, и смогут ли его воссоздать – большой вопрос. И это все ансамбли-триады. Больше не сохранилось. Сгорели великолепные храмовые ансамбли в Моржегорах и Заостровье, сгорели Кальи, утрачены многие и многие шедевры деревянного зодчества среднего Подвинья… Остался один-единственный – Селецкий.

Главное строение ансамбля – Ильинская церковь.

Основной объём строения – нижний высокий квадратный в плане сруб («четверúк») и сооружённый на нём меньшей высоты восьмигранный («восьмерúк») – увенчан высоким шатром с соразмерной главой. Такой тип храма (архитекторы бы назвали его «восьмерúк на четверикé») получил широкое распространение на Севере в XVII веке. Эти храмы удобно было увеличивать пристройками или присоединением с запада обширной трапезной палаты, в которой размещали печь, для использования строений в холодный период года. Именно такого типа храмы были особенно любимы на средней Двине. На Севере период становления такой архитектурной формы относится к началу XVII века, а их возведение включает, главным образом, XVII-XVIII века. Церквей и колоколен такого архитектурного типа немало было и во всех северорусских землях, и в центральных районах России. Недаром тип храма «восьмерик на четверике с трапезной, увенчанный шатром», стал классическим в русском деревянном храмовом зодчестве и самым распространённым на Севере Руси.

Интересно отметить, что шатёр селецкого храма – срубный до самого верха, что теперь является большой редкостью. Алтарный прируб перекрыт пятискатной крышей, но на восточной стене сруба видны остатки от бывшей когда-то над алтарём крупной «бочки» – бревенчатого фигурного завершения.

Только забравшись на колокольню и приглядевшись, можно увидеть, что доски кровли на церкви уложены по высоте в восемь рядов-«юбок», а концы каждого ряда этих досок обработаны не просто на клин, а «городком», как троеплечный лемех! (Глава тоже была покрыта троеплечным лемехом, но от него остался лишь небольшой участочек.) Сколь много дощечек уложено на огромном шатре, и на каждом – аккуратный «городок»! Где ещё сохранилась такая древность не на лемехе главы, а на досках кровли? А сколько труда положено на обработку их концов! Зачем? Кто их видит? Ведь с земли узор на досках можно разглядеть только в бинокль. Святые видят – им ближе…

Сокровищем неизмеримой ценности являются сохранившиеся в интерьере трапезной палаты Ильинской церкви резные колонны – единственные резные колонны не только в Подвинье, но и во всём архангельском крае (здесь мы не учитываем храмы Каргополья. Этот регион почти всю свою историю относился к Олонецкой губернии). Когда-то на Двине в каждом поселении возвышался деревянный храм с трапезной палатой. Чердачное перекрытие трапезной по определению опиралось на колонны. Теперь почти все двинские храмы утрачены. Если внешний вид некоторых из них остался запечатлённым на фотоснимках, то снимки их интерьеров отсутствуют. О том, как выглядели колонны в этих строениях, можно только догадываться. Тем большую ценность представляет Ильинский храм в Сельце. Сразу же отмечаешь стройность и лаконизм силуэта его колонн: в восьмигранной стойке вырезаны два аккуратных гладких «кувшинчика», установленных друг на друга. В самом узком месте (в «талии») и между собой «кувшинчики» перехвачены узенькими поясками. Нижний кувшинчик установлен на своеобразной деревянной «братыне». Вот и всё – никаких розеток, витых жгутов и прочих узоров. Но сколь изящны колонны в этом лаконизме! Сколь чёток их абрис в полутёмном помещении трапезной, освещённый закатным солнцем, проникающим лишь через одно окно южной стены.

Высокий монументальный восьмигранный сруб колокольни покоится на низком квадратном срубе и тоже был увенчан шатром, только не срубным, как в церкви, а стропильной конструкции. Колокольня выше соседней церкви и по силуэту гораздо стройнее, историки русского зодчества считают её лучшей из сохранившихся на всём севере России деревянных колоколен. 

Необходимо особо отметить, что оба строения селецкого храмового ансамбля сохранили своё древнее крылечное великолепие. Северным деревянным храмам, величавым по своей простоте и при всём своём разнообразии строгим, оживление придают галереи и особенно крыльца. Наряду с глубокой продуманностью высотности или затейливости завершений храмов столь же важен был внешний вид представительных, праздничных храмовых крылец. При этом необходимо принять во внимание технологические трудности изготовления брусьев и досок, из которых, собственно, устраивали галереи и крыльца – каждый брус и каждую доску вытёсывали вручную топором, а затем обрабатывали скобелем, ведь продольное пиление (вручную) на Севере стало распространяться лишь с конца XIX века.

            Крыльцо Ильинского храма живописное и интересное: оно по воздуху спускается с паперти, раздвоясь на обе стороны. Два марша, разделяясь от общей верхней площадки, прижимаются к стенам и заканчиваются широкими нижними площадками. И вся эта конструкция, как полуопущенными крыльями, прикрыта широкой двускатной крышей с изломами в нижней части. Форма получается необычайно красивая, а само крыльцо размашистое – нижние площадки и прикрывающие их изломы-полицы вынесены далеко за общий прямоугольник плана строения. Под маршами и верхней площадкой крыльца – свободное пространство, и оттого широкое крыльцо кажется лёгким, воздушным. Не сразу и разглядишь, что верхняя площадка покоится на двух рядах «выпусков» – консольных участков брёвен, выпущенных из перерубов под папертью. Такие крыльца называют «висячими».

Крыльцо колокольни тоже «висячее», только маленькое, и поэтому верхний рундук устроен всего на двух консольных брёвнах, выпущенных в уровне верха нижнего сруба. Узкий марш примыкает к стене. Односкатная крыша без излома. Деревянный Ильинский храм в Сельце – пожалуй, единственный в архангельском крае, сохранивший старинное двухвсходное крыльцо, а колокольня – единственная, где сохранилось «висячее» крыльцо, и это чрезвычайно ценно.

Если Ильинская церковь и колокольня были построены мастерами-зодчими «как мера и красота скажут», то кирпичная Крестовоздвиженская – по проекту, разработанному профессиональным архитектором, имя которого узнать пока не удалось. Вероятно, проект был взят из «Атласа образцовых проектов» храмов, предназначенных для строительства в сельской местности. Интересно отметить, что Успенская каменная церковь на Евдском погосте близ Красноборска, построенная спустя полстолетия после селецкой, повторяет её точь-в-точь, даже мотивы декоративного убранства обоих строений схожи. Пожалуй, строения немного различаются только формой крыши.

            Во-вторых, в нынешний храмовый праздник была проведена первая после почти столетнего (подумать только!) перерыва Литургия – главное православное богослужение. Службу вёл благочинный Виноградовского района отец Димитрий с помощниками.

Ничего страшного, что храмовое помещение обнесено близ стен по периметру крепкими колоннами-подпорами из брёвен, перекрещенных дощатыми подкосами (подпоры нужны для удержания ветхого перекрытия) – свободна только самая середина помещения. Прихожанам пришлось пролезать меж досок раскосов, пристраиваться у подпор. Ничего, что не было алтарной преграды и иконостаса вообще, а вместо межвратной иконы (между Царскими и дьяконскими вратами) – тоже бревно-подпора. Зато было прекрасно видно, что во время Литургии делалось в алтаре. Главное – люди пришли в храм. Ничего страшного, что не все и не всё понимали в богослужении, даже некоторые по окончании водосвятного молебна хотели уйти – подумали, что служба кончилась, а ведь впереди была Литургия. И ничего страшного, что группка парней, смущаясь зайти, всю службу простояла на крыльце – ведь на крыльце храма стояли, а службу было прекрасно слышно через распахнутые двери. Значит, они тоже участвовали в богослужении. Ничего, Господь устроит. Замечательно, что было много детей.

Только без хорошего солнечного освещения (дождь! – Илья Пророк своё дело знает!) невозможно было сделать приличные фотоснимки – в храме было сумрачно, лишь блестели одеяния священнослужителей да трепетали язычки пламени тоненьких свечей в руках прихожан.

            На радость о. Димитрию и прихожанам в те дни гостил у бабушки в Сельце певчий архангельского архиерейского хора Андрей Пирогов. Он, можно сказать, вытянул на себе все богослужебные песнопения. Да и в отряде реставраторов оказались профессиональные певцы – помогли. Глубокий бархатный баритон Андрея заполнял все тесноватое храмовое помещение, открытые напевные звуки светлыми и грациозными струями проникали сквозь зарешечённые окна и растекались по двинским просторам, устремлялись в вышину. Они летели всё выше и выше, туда, в бездонное небо, откуда струится на них в этот праздничный день тихий свет Божьей славы. А когда зазвучала «Херувимская песнь», на глазах многих прихожан заблестели слёзы. Сколько долгих десятилетий не звучала в стенах древнего деревянного храма песня-молитва, прославляющая Божию Матерь!

            По окончании Литургии, как полагается по большим церковным праздникам, прихожане обошли храм Крестным ходом, и на эти несколько минут, словно радуясь вместе с богомольцами, из низкой хмари просияло солнце.

В-третьих, после богослужения москвичи устроили для селян праздничный концерт – среди московской молодёжи были профессиональные певцы и музыканты. Прихватили с собой Андрея, нарядились в косоворотки, сарафаны и платки (настоящие, древние, с собой привезённые) – любо-дорого посмотреть! Ради этого праздника они везли из Москвы балалайку, гусли и гудок – древний инструмент, похожий на скрипку, на котором играют, держа его на коленях. И это ничего, что концерт пришлось устроить в темноватом и тесноватом притворе (опять помешал мелкий занудный дождик) – занесли с улицы скамейки и все разместились. Раскрыли во всю ширь двупольные двери – и стало почти светло. Зато где ещё селяне увидят и услышат профессиональных исполнителей древней народной песни!? И ничего страшного, что притопывать в такт песне артистам пришлось резиновыми сапогами. А потом зрители под музыку древних инструментов кадриль плясали – тоже в резиновых сапогах. Зато весело было, и зрители от души хлопали.

И служба, и концерт нужны и для того ещё, чтобы сплотить заезжих реставраторов, население и отпускников селецких деревень. Ведь Ильинская церковь – до недавнего времени полуразвалина – когда-то была построена руками их пращуров-однодеревенцев, и была она красой всей округи, и негоже им распоряжаться тем, что сделано, или, как говорится, положено не ими, и что бездействие тоже преступление. И слава богу, что теперь взялись за воссоздание древней церкви. Местные жители уже ждут нового лета, ждут начала серьёзных ремонтных работ… и ждут богослужения и концерта. А участники отряда уезжали со страстным желанием вернуться сюда в следующем году.

Спрóсите, мол, зачем едут эти молодые и не очень и даже совсем седые москвичи в архангельскую глухомань в свой отпуск, за свои деньги, да ещё работают совершенно бесплатно на ремонте какой-то старой развалюхи, да ещё поют-пляшут для незнакомых людей?

Ну, во-первых, это не развалюха, а храм Божий, и негоже ему быть разрушенным. Ведь храм они ремонтировали не сам по себе, не только как старинное сооружение, а для того, чтобы он жил. Храм должен быть в полном порядке, в нём должно идти богослужение, звучать молитвенное пение. «В каждом из этих удивительной красоты храмах деды-прадеды, бабки-прабабки, стоя на коленях, обращались со своими просьбами-молениями к Господу и Пресвятой Божией Матери: взывали к их помощи в горестную пору, благодарили за ниспослание добра. Несмотря на то, что время безжалостно стирает первозданный облик северных храмов, для чего-то ещё они живы. Каждый сохранившийся храм – не бездушный «памятник архитектуры». Это место, в котором совершалась церковная служба. Каждый храм ждёт своих прихожан», – сетует-печалуется участница отряда матушка Наталья.

Во-вторых, это памятник нашей русской истории, нашей северной культуры, и памятник уникальный по архитектурным особенностям. Это наше «достояние республики».

И, в-третьих, среднее Подвинье – местность сама по себе замечательная! Богатейшие в прошлом сёла рассыпаны по живописным берегам вольно текущей великой северной реки. Население этих сёл – крепкий телом и духом народ – когда-то сумел создать здесь множество храмов в удивительной гармонии с окружением, словно спаянных с незатейливою природой или созданных одновременно с нею из одного материала одной и той же рукой. Храмовые строения в Сельце – теперь единственные из того множества. Никакие виденные мною ранее чертежи, фотоснимки, этюды живописцев не передают того впечатления, которое получаешь от непосредственного созерцания этих строений в соединении с лентами домов на низком берегу, с зарослями ивняка на песчаных островах, ласковыми лучами солнца, чистым воздухом и привольем реки, которые помогают ближе, острее чувствовать и ярче воспринимать прекрасное.

            На следующее лето силами московского отряда под руководством мастера-реставратора намечено воссоздание утраченного шатра колокольни. Добрые люди обещали доставить лесоматериал, кой-какие денежные средства тоже собираются. Бог в помощь!

Любовь Шаповалова, участница отряда.

Все фото автора.